 |
Репрессии и террор |
Истории
семей Фельдман и Зильберберг,
написанные бабушкой Асей для внуков, не видевших
Советского Союза
|
Использованы статьи Вадима Фельдмана |
Советская власть к средине 30-х годов победила буржуев, в пух и прах разгромила религию, сослала подальше с глаз долой
кулаков и подкулачников и приступила к борьбе с правыми и левыми уклонистами от прямой, как стрела, линии партии в счастливое будущее.
В предыдущие годы евреи, не считая служителей культа, не особенно пострадали от репрессий, но в 1937-1938 годах тяжелый
каток прокатился и по многим еврейским головам.
Если у Сталина среди своих старых друзей, соратников и родственников нашлись враги, шпионы и предатели, то одурманенный
советской пропагандой народ, тоже стал искать среди себя своих "врагов народа".
Евреи , вместе со всей страной включились в поиски врагов, и сами стали доносить на своих.
Еврейская религия сурово запрещает такое, но стукачи больше не верили в бога и доносили: кто по убеждению, кто от страха,
кто из мести или зависти.
Доносчики были разные, и доносы могли быть самыми нелепыми, но в НКВД принимались любые кляузы.
В 1938 году арестовали Иону Фельдмана и его друзей братьев Ризберг: Авраама и Бениамина.
Исполнилось Ионе к этому времени 21 год, а братьям Ризбергам чуть больше.
За что же посадили молодых людей?
Оказывается, что члены шахматного кружка
на членские взносы в размере 80 тысяч рублей хотели купить пистолет и убить Никиту Сергеевича Хрущева.
Нелепость причины очевидна.
Арестованные пытались доказать, что они не виноваты, писали во все инстанции,
вплоть до "родителя счастливой юности" Сталина. (Сделайте клик и копия документа увеличится)
От наиболее нелепой части обвинения удалось отказаться и, тем самым, сохранить себе жизнь,
а от конрреволюционной пропаганды отвертеться окзалось невозможным.
В молодые, заполненные коммунистической пропагандой головы, не укладывалась мысль, что с ними не
произошло никакой ошибки, что все закономерно.
власть провозгласила равенство и не любила богатых,
а поскольку после революции богатых не осталось, то власть не любила
тех, кто был богат прежде, а заодно и тех, у кого родители были раньше богаты, а так же тех,
кто стремился жить сейчас лучше, но самыми сташными врагами советской власти были те, кто
был богат умом и способностями. Вот за это сурово карали.
Все должны быть равны и точка .
Какая разница что могли сказать или сделать братья Ризберги
с таким социальным
происхождением? (Сделайте клик и копия документа увеличится)
У Ионы Фельдмана социальное происхождение было получше, т.к. его отец Моисей Фельдман преподавал
русский язык, а не иврит в хедере, лояльно относился к советской власти, грамотно писал во все инстанции, поэтому и наказание
его сыну Ионе было поменьше.
Весь процесс был заранее расписан по инструкциям, разработанным в недрах НКВД, при активном
участии еврейских коммунистов-интернационалистов .
Если на социальньно чуждых поступал донос, то по всем правилам жанра, сажали, и не действовали на следователей и судей никакие
доводы.
Логику искать здесь не надо-просто так работал этот дьявольский механизм террора. Власть боялась тех, кто мог задуматься.
На перевоспитание инакомыслящих в возрасте старше 40 лет страна не тратилась, а просто истребляла.
Молодёжь, выращенная отцом народов, если она была выращена неправильно, т.е. могла ещё думать и говорить, подлежала трудовому
перевоспитанию.
Ионе Фельдману повезло больше, чем братьям Ризбергам, и он провел в тюрьме "всего" год, а к тому
времени, когда братья Ризберги отсидели свои сроки, он уже погиб в боях на Керченском плацдарме.
До нашего времени доказывается невиновность жертв террора, а по-еврейски, следовало бы выяснить,
кто и что с
этого доноса имел?
И таки имели люди выгоду с доноса: кто-то хотел сохранить всего лишь свою жизнь, кому-то очень
хотелось освободить себе место по службе, а кому-то просто сосед надоел.
Заключённые в тюрьмах и лагерях считали, что невинно пострадали, что это
какая-то досадная ошибка и продолжали верить партии и безответно любить советскую власть.
(Слева копия просьбы о реабилитации)
Скорее всего доносы не были первичны: их либо с нетерпением ждали в НКВД, провоцируя жертву,
либо заказывали у таких же жертв, множа число подлецов и стукачей, которые, вполне вероятно,
таковыми и не стали бы при других обстоятельствах.
Репрессивная машина поработала так хорошо, что следующее поколение евреев, т.е. мы,
уже не то, что говорить, а и задумываться перестали.
Горлинский,
зам.наркома Внутренних дел УССР, подписавший этот приговор,
(копия справа) по видимому,
был хороший и исполнительный коммунист, подписывал такие докумнты пачками и
все, что приказывала партия выполнял на совесть. После войны он поработал в Эстонии, там его,
наверняка, лучше запомнили. В 1955 году его исключили из партии, но потом разобрались,
что это была ошибка, и таких людей из партии исключать нельзя. Его восстановили в партии,
извинились и дали звание генерала-лейтенанта. Скончался он, в отличии от многих своих
подопечных, в кругу семьи в 1965 году.
Террор не закончился а только сбавил обороты, после истребления, или как тогда
говорили "чистки", наиболее трудолюбивых и исполнительных сотрудников аппарата НКВД, строго
придерживавшихся линии партии. Партия большевиков слегка смягчила курс, а они оказались отклонившимися
от новой линии.
Вы помните, кто был бесконечно предан советской власти? Конечно, евреи из НКВД.
Все эти революционеры, оставив еврейство, отбросили человеческий облик и приняли новую
социалистическую религию не только позволяющую, но и одобряющую
конфискации, экспроприации, истребление людей, и евреев в том числе, как говорится: " Бей
своих, чтобы чужие боялись".
Традиционное еврейское воспитание включает в себя стремление достичь
высочайшего мастерства в своей профессии, поэтому еврей, даже если он уходит от еврейства, становится
самым стильным парикмахером в городе, самым модным портным в округе, солистом в оркестре,
искуснейшим врачом при царском дворе или учённым с мировым именем.
Евреи, работавшие в НКВД, тоже были стахановцами своего дела: режиссеры кровавых оргий и спектаклей,
зодчие террора, сочинители легенд для казни своих врагов, разработчики самых коротких дорог к социализму.
С ненавистью их вспоминают гои, с позором и стыдом евреи.
Не помогли им ни их преданность, ни доносы… Всех их раздавила машина, запущенная их же руками.
Имена их обесчещены: не прочитан кадиш на их могиле и не спет “Интернационал”.
Развеяны красным смерчем их безумные мечты, о свободе, равенстве и братстве.
Террор породил
Страх.
Нступила эпоха "Великого страха." В любой момент могли забрать всё, вплоть до жизни.
Страх заставлял выходцев из непрлетарских семей отрекаться от родителей, подделывать социальное происхождение.
Страх заставлял доносить, иначе, если первым кто-то не доносил, то доносили на него.
Даже в кругу близких друзей нельзя было сказать что-либо лишнее, не соответствующее
генеральной линии партии, которая все время менялась.
Газеты были забиты радостными письмами трудящихся:- "Сегодня для нас праздник: враги расстреляны",
"наконец завершился справедливый суд над взбесившимися псами троцкистско-зиновьевской банды",
Такого рода резолюции собраний и письма трудящихся были повсеместными.
Для кого-то они являлись
средством самосохранения или попыткой спасти себя от ареста, а для молодежи,
выросшей при сталинском режиме, это были естественные выражения, идущиее от самой души.
Сталинский режим зажал всем рты так, что никто не смел пикнуть, и даже мысли не допускал, что можно выступить с критикой власти.
Звериные, отвратительные тексты писем сочиняли и подписывали люди, которые таким образом
превращались в безымянные и мелкие винтики в советском государстве.
Страх постепенно превращал советских людей в безликое стадо.
Однако, советская власть должна была показать, на зависть всему миру, новых людей, главным
настроением которых должно быть чувство радости, счастья, веселья, восхищения
свободной жизнью и лично Иосифом Виссарионовичем.
Из репродукторов, установленных в центре города Новоград-Волынского неслась веселая музыка
еврейских композиторов на слова еврейских поэтов, которые давно отбросили свое еврейство и писали
уже только по-русски. Неопытная молодёжь верила партии, правительству, искренне считала, что
только советская власть может дать им такую радостную, счастливую молодость.
А по городу полз Страх.
Страх пришел в дом Лейзора и Ривки Зильбербергов. Стали пропадать друзья, родственники.
Однажды пришли за Шаем, братом Лейзора, который хорошо продвигался по службе и работал
уже не простым завхозом, а замом директора больницы по снабжению.
Пострадал Шай за связь с врагами народа.
Вот как было дело.
В Новоград-Волынскую больницу привезли из НКВД несколько сильно избитых врагов народа,
(бывали и такие чудеса!), приближаться к которым было строго запрещено.
Один из этих несчастных очень просил пить и Шай, когда никто не видел, принес ему кружку воды.
Этого было достаточно, чтобы добрый сослуживец написал что надо и куда надо, и человек
навсегда пропал из жизни, оставив совершенно беспомощную вдову и дочь,
которым пришлось промучиться всего три года. (В сентябре 1941 года всех евреев,
не желавших покинуть родной город и отправиться в эвакуацию, и их в том числе, убьют и закопают за рекой, в большй
братской могиле возле дома Офицеров).
Лейзор сильно переживал арест брата, не спал ночами, всё ждал, что придут и за ним,
но не дождался. Через несколько дней, прямо за обедом, его сердце не выдержало и остановилось.
Было Лейзору Зильбербергу 46 лет.
"Великий страх" наступил не сразу. Он подкрадывался медленно и постепенно до тех пор,
пока не вошёл в быт на долгие годы, превратившись со временем в привычку говорить только то, что
соответствует политике партии.
|
|